|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
||||||||||||||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|||||||||
|
|
||||||||||||||
Алексей ПРИГАРИН
Социализм и демократия
1. "Проклятые" вопросы
2. Оглянемся назад
• Но практика оказалась жёстче теории
РКП-КПСС - партия реальной демократии. Она за общество, в котором не только юридически, но и практически обеспечены политические права граждан и трудовых коллективов, все органы власти подотчетны народу, созданы условия для свободы творчества во всех областях человеческой деятельности.
Признание политической и производствыенной демократии естественным следствием общественной собственности и в то же время условием ее эффективного функционирования на современном уровне развития общества - Это то, что отличает РКП-КПСС от "ультралевых" организаций, считающих диктаторские методы единственным средством революционных преобразований общества.
(Из Программы РКП-КПСС)
Шаблоны старой КПСС всё еще довлеют над коммунистическим движением. Табу на открытое обсуждение острых, нерешённых, "неудобных" вопросов; презрение к теории и замена её либо мифами, либо бессодержательными фразами и соответственно отношение к ней, как к второстепенной "обслуге", боязнь научного анализа, зачастую беспощадного к самим себе, присущи сегодня не только большинству партийных идеологов, но и широким массам коммунистов.
И главная, самая "проклятая" проблема - почему мы проиграли. Ища ответ, не отделаться паническими заявлениями: "Нас предали" или "Нас победили американцы!". Никто из нас, коммунистов самых разных "оттенков" - от Анпилова до Зюганова - не смог или не решился открыто ответить на самые болезненные вопросы.
Почему в своей массе наша интеллигенция, и не только элитная, а именно "советская, народная, трудовая", интеллигенция, как правило, первого поколения, выступила как главная антикоммунистическая сила в 1988-1991 годах?
Почему "его величество" рабочий класс ни в одной точке страны не шевельнул пальцем для защиты "своей родной" Советской власти?
Почему вся мощная организационная структура КПСС от Политбюро до первичных организаций (в последнем случае за редким исключением) в одночасье рухнула как карточный домик? Где 19 миллионов коммунистов?
"Через не хочу", с горечью я, как и многие другие, задаю эти вопросы. Но чем жёстче мы их сформулируем, тем честнее будут ответы. Только так мы сможем вернуть себе доверие тех же рабочих и тех же интеллигентов. И не говорите, что это играет и будет играть на руку режиму, который и без того ежедневно и ежечасно обливает грязью и клеветой наше советское прошлое. Ибо истина всегда на стороне социализма.
И, пожалуй, самое важное. Только уяснив причины поражения, мы поймём, как именно их избежать в будущем, "от какого наследства мы отказываемся". Иначе говоря, каким мы, коммунисты, видим будущее нашей Родины, будущее нашего общества - лишь повторением того, что уже было в нашей жизни, либо социализмом на новой, более высокой стадии, обогащенного всем предыдущим и положительным и негативным опытом. Это предмет острой и длительной дискуссии внутри всего коммунистического движения. Дискуссии, идущей то в скрытой, то в открытой, выплёскивающейся на страницы оппозиционной печати форме.
Ясно, что когда разрушается великая страна, когда идёт слом целой формации, когда общество отбрасывается на десятилетия назад - то в основе трагедии лежит не одна, а целый комплекс объективных и субъективных причин. Но главный фактор в самом общем виде можно сформулировать так: разрушение системы есть следствие того, что основные узлы, обеспечивавшие её жизнеспособность, устарели и не были своевременно заменены. На языке исторического материализма это звучит следующим образом: "Застывшие производственные отношения, авторитарная политическая власть стали тормозом развития производительных сил, разлагающе воздействовать на общественное сознание и мораль" (Программа РКП-КПСС).
Эту общую формулу можно конкретизировать применительно ко всем тем составляющим производственных отношений и так называемой надстройки, которые можно и должно было бы своевременно трансформировать, то есть "отремонтировать" либо усовершенствовать при сохранении и развитии основы социалистического строя - общественной собственности на средства производства.
Но сейчас речь идёт только об одной из этих составляющих, хотя чуть ли не решающей - о политической демократии при социализме.
И мой основной тезис: причина отчуждения рабочего класса и интеллигенции от Советской власти, накапливавшегося в последние 20-30 лет, состоит в том, что подавляющее большинство народа не оказывало никакого влияния на выработку политического курса страны, а его участие в политической жизни носило чисто ритуальный характер. Одновременно такие понятия, как "права человека" (политические), "свобода личности" и тому подобные рассматривались как глубоко враждебные советскому обществу.
Иначе говоря, не были реализованы (хотя и были провозглашены) основные принципы именно социалистической демократии.
Конечно, это не было результатом злой воли тех или иных наших руководителей, от Сталина до Черненко. Созданию жёстко централизованной системы управления страной (в отдельные периоды тоталитарной, в другие - автократической, а в последние годы - номенклатурно-бюрократической) способствовали реальные исторические обстоятельства.
В первой Программе РСДРП, принятой на II съезде, были чётко сформулированы общедемократические (чтобы не сказать: буржуазно-демократические) требования, в том числе всеобщего равного и прямого избирательного права, неприкосновенности личности и жилища, неограниченной свободы совести, слова, печати, собраний, стачек и союзов.
Но сразу же после Октября, уже в январе 1918 года Ленин заявил: "Пока революция не выходила из рамок буржуазного строя - мы стояли за демократию, но, как только первые проблески социализма мы увидели во всём ходе революции, - мы стали на позиции, твёрдо и решительно отстаивающие диктатуру пролетариата".
Почему? Да потому, отвечал чуть позже Владимир Ильич на упреки Каутского, что даже свергнутая буржуазия сохраняет на долгое время "громадные фактические" преимущества - деньги, связи, навыки организации и управления, близость к высшему техническому персоналу, неизмеримо больший навык в военном деле и т. д. Наконец, часть наименее развитых эксплуатируемых масс "идёт и способна идти за эксплуататорами, это показывали до сих пор все революции". Но Владимир Ильич не был бы Лениным, если бы не понимал, что положения, самые правильные для одной ситуации, не могут автоматически применяться для другой. И на VIII съезде РКП(б) он говорил: "Вопрос о лишении избирательных прав буржуазии мы никоим образом не рассматривали с абсолютной точки зрения, потому что теоретически представляется вполне допустимым, что диктатура пролетариата будет подавлять буржуазию на каждом шагу, но может не лишать буржуазию избирательных прав... Буржуазию до Октябрьской революции и после неё никто из Советов не изгонял. Буржуазия сама ушла от Советов".
Итак, в чём, в конечном итоге, разница между буржуазной и пролетарской демократией, то есть демократией периода диктатуры пролетариата? Буржуазия юридически уравнивает в правах всех граждан, наделяя их и политической свободой. В этом смысле она представляет, по выражению Ленина, "великий исторический прогресс по сравнению с средневековьем". Но она лицемерна, фальшива, поскольку реально, в полной мере могут пользоваться этими правами и этой свободой лишь те, у кого есть деньги. Что же до трудящихся классов, то их права фактически урезаны самим механизмом рыночных отношений. И это хорошо видно на примере нашей собственной сегодняшней России.
Пролетарская же демократия откровенно и не лицемеря лишает класс эксплуататоров и фактических, и юридических прав (в разное время в разной мере). Но трудящимся она предоставляет (должна предоставлять) максимальные политические права уже не только юридически, но и фактически. Именно так понимал пролетарскую демократию Ленин, отождествляя её с диктатурой пролетариата. Именно к этому он стремился.
А есть ли хоть что-нибудь общее у этих, таких разных "демократий"? Многие наши догматики, для которых само это слово звучит нецензурно, считают буржуазно-демократические свободы абсолютным злом. Однако есть по меньшей мере два совпадающих момента.
Во-первых, и в буржуазно-демократическом и в пролетарском государстве формально юридически все трудящиеся равны перед законом, обладают политическими свободами и правами. И небезосновательно Советская Конституция 1936 года считалась даже по западным меркам самой демократической в мире.
Во-вторых, хотя пролетариат в условиях капитализма и лишён возможности использовать свои права полностью, но в определённой части он их всё-таки реализует (создавая свои общественные организации, участвуя в выборах и т. д. и т. п.). И едва ли сейчас кто-либо решится утверждать, что этих, фактически реализуемых прав у трудящихся должно быть меньше в условиях пролетарской диктатуры.
Но практика оказалась жёстче теории
Какой была наша страна после окончания гражданской войны? Экономическая отсталость царской России усугубилась семью годами войны. Три четверти населения неграмотно, высшее образование - менее чем у одного процента. Огромная масса крестьянства, мелкобуржуазного по своей природе, давит на пролетарское государство, разъедающе действуя и на него, и на рабочий класс, и на коммунистическую партию. Эту "мелкобуржуазную стихию" необходимо постоянно обуздывать. И все это в условиях резко враждебного внешнего окружения.
Поэтому, нравится это нам или нет, но та жестко централизованная система управления страной, которая сложилась к концу 20-х годов не была монстром, искусственно и искусно сконструированным Сталиным и его сторонниками. Она была не просто целесообразной, а исторически необходимой и, более того, неизбежной. Еще раз: не Сталин создал систему, а система рождалась из гущи жизни, из миллионов частных проблем и способов их решений, которые приходилось вырабатывать на всех уровнях власти. Образно говоря, она сложилась из повседневной практики управления и выдвинула Сталина как руководителя, наиболее способного ее развить, укрепить и использовать.
Эта система управления предусматривала принятие окончательных решений небольшой группой лиц, а то и одним человеком, быстрое их доведение по всей вертикали сверху донизу, жесткую кару за их невыполнение. Тем самым была обеспечена высокая степень выполнения принятых решений, а значит, эффективность всей системы управления.
Можно спорить о том, была ли эта система не только жесткой, но и излишне жестокой. Важно, что эта жестокость касалась всех без исключения. Закрепление рабочих и инженеров на предприятиях, уголовная ответственность за прогулы и даже опоздания на работу, отсутствие у колхозников паспортов - подобные примеры легко продолжить. А о "карающем мече", постоянно висевшем над головой руководителей, можно и не говорить.
Но так или иначе "сталинская" модель, охватывающая управление и народным хозяйством, и всей общественной, политической, а в значительной степени и частной жизнью, обеспечила все те феноменальные успехи страны и народа, которые были достигнуты в предвоенные, военные и послевоенные годы.
Но... Мы плохие диалектики. Мы не привыкли рассматривать те или иные исторические события, те или иные общественные явления в их развитии, в их внутренней противоречивости. А главное противоречие любой централизованной системы - то, что власть в ней не контролируется снизу. Даже в тех исторических условиях, как это и было в нашей стране, когда такая система оправданна, любые ошибки руководства приводят к самым серьезным последствиям. Но повторяю: власть, не контролируемая народом (а только сверху!), неизбежно от него отрывается, начинает жить собственными интересами, "ржавеет", по выражению Ленин. И сам Сталин, говоря о необходимости связи партии с народом, сравнивал ее с титаном Антеем, который был непобедим, пока соприкасался с землей.
Итак, власть отрывается от народа. Но и народ отрывается от власти. Он может к ней относиться лучше или хуже (Б.П.Курашвили пишет о "демократии поддержки"), но это уже не его власть. Более того. Жестко централизованная система управления отучает массы от выработки и принятия самостоятельных решений и, наоборот, приучает их к покорности власти. И в этом, убежден, одна из главных причин сегодняшнего долготерпения народа.
На протяжении десятилетий эти противоречия давали себя знать все ощутимее. Тысячекратно выросли производственный аппарат страны, номенклатура выпускаемой продукции. В еще большей степени усложнились производственные взаимосвязи. И та система экономического управления, которая раньше полностью оправдывала себя, начала давать сбой. Не менее резко это стало проявляться и в общественной жизни. Изменилось сознание людей. Среди активной части населения 90% получили среднее образование. К началу 90-х годов 36 миллионов человек имели высшее и среднее специальное образование. Ясно, что и культурный, и политический кругозор народа стал совершенно иным, чем в 30-е годы. Иным стало общественное самосознание людей. Они перестали чувствовать себя "винтиками" (точнее, только "винтиками") государственной машины. Между тем централизованная система управления, меняясь в своих внешних проявлениях, от жесткости переходя к мягкости, по сути оставалась неизменной - и при Хрущеве, и при Брежневе, - то есть неподконтрольной народу. Иначе говоря, все эти годы система работала без или с очень слабыми обратными связями, превращаясь последовательно в номенклатурно-бюрократическую.
Общий вывод: система управления, которая была в 30-50-е годы единственно возможной, в 60-70-е - допустимой, уже в 80-е годы с той же исторической неизбежностью требовала коренных перемен.
Время требовало преодолеть пропасть между народом и властью. Перейти от системы "власть для народа" к "власти народа", на деле реализовать принципы социалистической демократии. Что это значило бы, говоря конкретнее?
Во-первых, было необходимо обеспечить максимально полную информированность всего народа о состоянии дел и событиях во всех областях общественной жизни. "Массы должны знать все", - говорил Ленин. Во-вторых, предоставить полную возможность отдельным людям и общественным организациям открыто и свободно высказывать свое мнение обо всем происходящем в стране и о разных вариантах решения тех проблем, которые возникают перед страной или ее регионами. В-третьих, и самое главное, дать возможность каждому человеку влиять на жизнь своего трудового коллектива, региона и общества в целом.
И, между прочим, все эти политические права и свободы были записаны не только в тех международных пактах и декларациях, к которым присоединился Советский Союз, но и во всех советских конституциях, начиная с 1936 года. Здесь возникает один из трудных вопросов. Почему именно после 1985 года, когда появилась невиданная свобода информации, когда десятками начали возникать новые общественные организации и партии, когда стали возможны прямые способы давления на власть, стачки, демонстрации и митинги, а выборы - действительно выборами, почему вся эта лавина демократизации (и я пишу это слово без кавычек), приняв открыто контрреволюционный характер, обрушилась на советскую власть?
Да потому, что правящая партийно-государственная бюрократия к 1991 году уже в своем подавляющем большинстве было настроена на реставрацию капитализма. Она уже не могла управлять по-старому и не хотеля управлять по-новому, поставив себя под контроль и в зависимость от "низов". И она выбрала третий путь - обменять власть на собственность.
"Номенклатура" не только не придала процессу демократизации социалистическую направленность. Не только не оказала политического и идеологического сопротивления антикоммунистической истерии, захлестнувшей СМИ. Она, - где открыто, а где изподтишка, где сознательно, а где повинуясь своему социальному инстинкту, - инициировала и направляла этот натиск. Контрреволюциооный переворот 1988-1991 годов не был организованным заговором с четко расписанными ролями и сроками. И не Горбачев, ни Шеварднадзе, ни Ельцин не были агентами ЦРУ. Но и они, и вся основная масса бюрократии, как социального слоя, всей душой тянулась к буржуазному образу жизни, к буржуазному строю. Произошло именно социальное предательство. И не даром самое тяжелое обвинение, которое приходится выслушивать сегодня коммунистам, звучит так: кто был у власти, тот у нее и остался. При этом имеется в виду не только государственная власть "ибо Гайдара, Чубайса и Немцова, в отличие от Ельцина, Черномырдина, Примакова и т. д., никто еще всерьез не воспринимает", но и экономическая, так как собственниками в первую очередь стали бывшие руководители разных рангов, что особенно заметно в регионах.
И еще один - побочный, но существенный результат социал-предательства. Слово "демократия" на долгие годы скомпрометировано в глазах народа. Между тем именно с ней связано будущее России. Мы привыкли считать, что демократия, будь то буржуазная либо пролетарская, выполняет только одну функцию - утверждение господства своего класса. Это верно только отчасти. Главное в демократии - успешное разрешение внутриклассовых задач. Буржуазно-демократические свободы на Западе - это вовсе не фикция, нужная только для обмана рабочих. Она необходима самой буржуазии, как наилучший способ управления ее делами и разрешения внутренних противоречий. Авторитарная, президентская "полудемократия" в России абсолютно соответствует интересам новорожденной буржуазии периода первоначального накопления. Но точно также политическая демократия необходима будущему социалистическому обществу для социального творчества рабочих, интеллигенции и крестьян. Значит, задача коммунистов - не ликвидировать демократию, даже сегодняшнюю, уродливую, а развить ее, устранить ее буржуазный характер, покончив для этого с частной собственностью.
© Российская коммунистическая партия - КПСС, 2003-2004. Все права защищены.
